Group Analysis, Vol. 40, No 2, pp. 336-250

Matrix and Reverie in Supervision Groups

Avi Berman and Miriam Berger

Матрица и ревери в супервизорских группах

Эви Берман и Мириам Бергер

Супервизия означает принятие роли ученика, обучающегося в начале подготовки у наставника. Асимметричные отношения между супервизантом и супервизором нагружены бессознательными смыслами власти, иерархии, контроля и зависимости, и это усиливает уязвимость супервизанта. Нельзя недооценивать значимость индивидуальной супервизии, но мы, наряду с другими авторами, обращавшимися к этой теме, полагаем, что групповая супервизия дает терапевту ощущение принадлежности и способствует консолидации профессиональной идентичности. Тем не менее, у некоторых супервизантов в группах могут возникать сложности. Мы ищем концептуальные рамки, которые при применении к групповой супервизии будут максимизировать ее продуктивность, снижать ее недостатки и давать возможность развивать пространство обучающего потенциала для всех участников. Мы предполагаем, что концепция ревери Биона и концепция матрицы Фоулкса, объединяясь, дают такую интегративную основу, которая может повысить продуктивность групповой супервизии. Для иллюстрации такой структуры и процесса представлены технические соображения и клинический материал.

Ключевые слова: матрица, ревери, групповая супервизия, терапевты, социальное бессознательное.

Введение

Супервизия является частью процесса подготовки терапевта и сопровождает его профессиональную работу на протяжении многих лет. Часто она используется как инструмент оценки организациями  и тренинговыми программами и может стать значимым источником консультации и поддержки коллег на всех стадиях работы терапевта. Хотя ее функции меняются на разных стадиях профессиональной зрелости, некоторые черты остаются общими для всех и представлены в каждой ситуации супервизии. Близкое общение с наставником может быть очень полезным для начинающего терапевта, чтобы тот чувствовал себя в меньшей степени одиноким со своими пациентами. Он будет воспринимать своего пациента не только как нуждающегося и беспомощного, но и как тестовый случай для проверки своих профессиональных способностей. Ведь он, вероятно, ощущает себя подавленным необходимостью заботиться о благополучии другого человека, а иногда и быть ответственным за его выживание.

Розенталь (1999:197) описывает то, что можно назвать первыми групповыми супервизиями; Фрейд и его последователи проводили их на своих встречах по вечерам в среду:

«Общество среды», встречавшееся в доме Фрейда еженедельно с 1901 по 1906 год (потом оно стало Венским Психоаналитическим Обществом), считается первым документированным примером аналитической групповой психотерапии… Однако, поскольку участники группы собирались вокруг Фрейда с явной целью обучения психоанализу и супервизии своих случаев, более уместно рассматривать эту историческую группу как первый документированный пример групповой супервизии. Члены группы представляли свои случаи, излагали свои идеи и обсуждали свои статьи с Фрейдом и другими участниками. Заключительные комментарии в каждой дискуссии всегда были оставлены Фрейду.

Важно отметить, что суть супервизии была разделена с самого начала в соответствии с двумя основными потребностями супервизанта: обучение навыкам (то есть, приобретение знаний и техник) и участие в личностно-профессиональном процессе становления терапевта.

Мы можем заключить, что начинающие психоаналитики, которые посещали встречи по средам, многое получали от концептуализаций Фрейда и его авторитетного руководства. Следуя идеям Когута (1971) о решающей функции доступных и отзывчивых селф-объектов, мы утверждаем, что активная и в чем-то харизматичная фигура супервизора может быть очень важна для супервизантов на начальных стадиях их профессионального развития и служить  важным инструментом в процессе становления терапевта. Идеализирующий и зеркальный трансфер на этой стадии роста, возможно, так же необходимы, как и в младенчестве.

Тем не менее, некоторые авторы (например, Altfeld 1999; Berman 2000;McKinney 2000; Rioch 1980), считают предполагаемые знания и авторитетную позицию супервизора препятствием к росту супервизантов. Левенсон (1991) доказывает, что чрезмерно активный и чрезмерно терапевтический подход супервизора может инфантилизировать супервизанта и вызывать чрезмерную зависимость от супервизора. Вспоминая свой опыт супервизора, Эпштейн (1986:397) делает лаконичный вывод:

Я также узнал, что чем больше я следую практике объяснения и формулировки того, что мне представляется нужным объяснять и формулировать, тем больше члены группы восхищаются мной и тем хуже они относятся к себе.

Власть и политика в супервизии

Супервизия включает в себя установление асимметричных отношений между супервизором и супервизантом. Эта реальность обретает бессознательные смыслы, связанные с властью, иерархией, контролем и зависимостью и увеличивающие уязвимость супервизанта.

Процесс супервизии, хотя и направленный на профессиональный рост, затрагивает личные аспекты идентичности и может стать источником очень чувствительных и болезненных нарциссических проблем. Волштейн (1988) предполагает, что супервизанты часто чувствуют манипуляции, вторжение и собственную уязвимость в процессе супервизии в большей степени, чем даже в интенсивной терапии. Они могут ощущать, что их глубоко личные чувства выставляются на обозрение и обсуждаются супервизором, которого они могут воспринимать как склонного выносить суждения и нечувствительного (Yerushalmi 1999). Часто супервизант поддается присущему этой ситуации давлению и тревожности и подчиняется предписаниям  супервизора вне зависимости от того, верит ли он в их истинность, просто чтобы избежать критики.

В этом смысле супервизанты могут ощущать большую защищенность при работе в группе эмпатийных коллег, которые могут выступать в роли свидетелей, подтверждающих их переживания. С другой стороны, даже когда группа является терпеливой и поддерживающей, процесс в ней может бессознательно реконструировать некоторые тревожные аспекты, встроенные в отношения пациент-терапевт. Супервизант оказывается в роли пациента группы, а коллеги становятся его «коллективным терапевтом», воплощая скрытую иерархию, присущую терапевтическим отношениям. Алтфельд (1999:214) комментирует возможные чувства супервизанта в группе:

…одинокий, неприкрытый, уязвимый, в то время как все остальные вполне комфортно одеты.

Члены группы могут превратиться в «аудиторию», наблюдающую за индивидуальной супервизорской сессией, которая разворачивается на их глазах. Это отреагирование порождает бессознательное соревнование между членами группы за психотерапевтическую мудрость или профессиональное признание со стороны супервизора. Такое отреагирование, если оно не распознается, препятствует обучению и снижает те преимущества, которые может предоставить групповой процесс.

Групповая супервизия

Вообще говоря, ощущение принадлежности и участия в чем-то осмысленном и в чем-то большем, чем сам человек, например в группе коллег, чрезвычайно важно для самооценки и ощущения собственной ценности (Mack 1983; Yerushalmi 1999).              

Нельзя недооценивать значимость индивидуальной супервизии; но мы, в числе прочих (например,Bernard 1999; Kleinberg 1999), считаем, что групповая супервизия способствует ощущению принадлежности и консолидации профессиональной идентичности. Она помогает терапевту понять, что он/она не одинок в этом процессе. Он/она видит тех, кто получает похожий опыт и с кем можно идентифицироваться для больших возможностей обучения, а также получает возможность контейнирования ощущения собственной неадекватности и стыда. Опыт супервизанта в группе равных включает его/ее тревожность в определенную перспективу, снижает чувство вины по поводу неизбежных ошибок и позволяет развиться более терпимой установке в отношении сложностей, неотъемлемо присущих процессу обучения. Более того, зеркальные реакции и трансферы группы (Foulkes 1964; Kohut 1971) укрепляют самооценку ее членов и их уверенность в себе в процессе кристаллизации собственного уникального стиля.

Тем не менее, супервизанты в группе часто сообщают о негативных переживаниях и воспринимают группу как небезопасную и провоцирующую тревожность. Многие супервизанты готовят случай для представления на групповой супервизии таким образом и в том же состоянии психики, как если бы они готовились к экзамену. Иногда они воспринимают группу как жюри. Они могут чувствовать конфронтацию со стороны недружелюбной и склонной к осуждению аудитории, собравшейся, чтобы раскритиковать их и обнаружить их неадекватность. Группа как целое становится реципиентом проекции профессионального эго-идеала супервизанта, что усиливает эмоциональное дистанцирование между тревожным супервизантом и его «более сведущими» коллегами.

Принимая во внимание эти соображения, мы разработали концептуальные рамки, которые при применении к групповой супервизии будут максимизировать ее продуктивность, снижать недостатки и позволять развивать пространство обучающего потенциала для всех участников.

Мы изложим общие принципы нашего подхода, в котором  объединение концепции ревери Биона и матрицы Фоулкса дает интегративное основание для увеличения продуктивности групповой супервизии.

Матрица и ревери в группе   

1. Ревери

Бион предложил концепцию ревери, определяя ее как составляющую психического функционирования матери в ее контейнирующем качестве. Он описывает это как состояние психики, в котором альфа-функции позволяют переживать сноподобное течение ассоциаций, чувств и смутных мечтаний. Оно дает возможность матери ощущать эмоциональное состояние младенца и контейнировать его. Ее способность к контейнированию является трансформирующей для младенца и делает его чувства выносимыми и способствующими росту. Бион утверждает, что хотя

… термин ревери может применяться к практически любому содержанию…я хотел бы оставить его только для содержаний, проникнутых любовью или ненавистью. Ревери в этом более узком смысле является состоянием психики, открытым для принятия любых «объектов» от объекта любви и потому способным к принятию проективных идентификаций младенца, которые ощущаются им как хорошие или плохие. Короче говоря, ревери – это фактор альфа-функций матери (1967:36).

Способность матери к ревери контейнирует невыносимую тревожность младенца, которую Бион определяет как безымянный ужас (Bion 1962). Ревери дает возможность эмоциональной коммуникации самых значимых переживаний, которые в ином случае могли бы отрицаться, отвергаться и/или проецироваться. Согласно его представлениям, неспособность к ревери осложняет это прямое переживание интуитивной, а затем и вербальной коммуникации между матерью и младенцем.

Бион (1967) полагает, что коммуникативный процесс, развивающийся между матерью и младенцем, порождает способность к мышлению, которое является одновременно эмоциональным и когнитивным. Аналогичным образом, мы предполагаем, что групповая супервизия может пониматься как процесс порождения значимых мыслей и переживаний, созидаемых объединенными способностями членов группы и супервизора к ревери.

Огден (1997а, 1997b, 2005) ссылается на концепцию ревери Биона, но подчеркивает обыденную каждодневную простоту содержаний ревери. Он определяет ревери следующим образом:

Это смутные размышления, мечты, фантазии, телесные ощущения, ускользающие восприятия, образы, всплывающие в сознании в состоянии полусна и так далее (Ogden 1997b:568).

Согласно Огдену, сложности в обсуждении своих ревери с другими не обязательно вызываются болезненными чувствами или защитными механизмами. Скорее, они проистекают из нежелания раскрывать свой частный мир и избегания ощущения стыда, которым может сопровождаться такое раскрытие.

Мы как аналитики ожидаем от себя не такой уж малости, когда пытаемся использовать свой опыт ревери в аналитическом сеттинге. Ревери – это глубоко личное измерение нашего опыта, включающее в себя до неловкости будничные (но важнейшие) аспекты жизни. Мы редко обсуждаем мысли и чувства, образующие ревери, с нашими коллегами. Пытаться удерживать такие мысли, чувства и ощущения в сознании означает отказ от того типа ограничений на личную информацию, на который мы полагаемся как на барьер, отделяющий внутреннее от внешнего, частное от публичного. В наших попытках использовать ревери в анализе «я» как сознающий других субъект трансформируется в «меня» как объект аналитического рассмотрения (Ogden 1997b:568).

Мы утверждаем, что эти частные аспекты внутренней жизни терапевта, а именно, его ревери в смысле Огдена, составляют самое ценное («важнейшее») средство переработки терапевтических проблем супервизорской группой.

Мы полагаем, что существует коллективное «ревери группы», которое совместно создается из сочетания личных ассоциаций (и ассоциаций на изначальные ассоциации) членов группы в процессе обсуждения особенностей резонанса представленного материала во внутреннем   мире каждого участника.

Похоже, Фоулкс (1964:117-19) имеет в виду нечто подобное, когда говорит о «групповой цепи ассоциаций» как «свободно текущем обсуждении» и утверждает:

… можно рассматривать то, что выдает группа, как эквивалент индивидуальных свободных ассоциаций со стороны группы как целого (Foulkes 1964:117).

Каждый член группы приносит в нее свои сильные и слабые стороны. Способность участников контейнировать и вербализовать эмоциональный опыт присоединяется к расширяющемуся эмоциональному горизонту группы как целого. Каждый участник дополняет и обогащает способности других. Таким образом, вместе они обретают лучшее и более многообразное понимание внутреннего мира каждого индивида и, следовательно, обсуждаемого пациента (или группы).

Обсуждая подобные процессы, Резник (1994) предполагает, что способность к ревери создает «цикл эмпатии» между матерью и ребенком «и становится моделью отношений, в которых невыносимая тревожность воспринимается, контейнируется и принимается и трансформируется Другим» (1994:277). Мы предполагаем, что супервизорская группа может порождать похожие трансформирующие отношения между своими членами.

Супервизант является не единственным выразителем тем и эмоций, всплывающих и развивающихся в процессе групповых ревери. Многие сопутствующие представленной ситуации чувства раскрываются и выражаются другими членами группы в процессе обсуждения (Foulkes 1964; Ogden 2005).

Более того, если внимание членов группы направлено внутрь, супервизор и супервизант более свободны в том, чтобы занять неактивную позицию во время сессии и следовать за собственными ревери, воздерживаясь от позиции вынесения суждений, часто преобладающей на супервизорской сессии. Следовательно, есть вероятность, что важные аспекты трансфера и контртрансфера в процессе супервизии станут более доступными для совместного распознавания и исследования.

2. Матрица    

Матрица является ключевой концепцией в групповом анализе. Эта идея Фоулкса отражает его понимание базисной взаимосвязи человека с другими как аспекта глубоко личного существования. Он утверждает, что

Групповой анализ рассматривает социальную природу человека как его основное качество, а индивида как результат его формирования в обществе… (Foulkes 1964:109).

С этой точки зрения, жизнь человека целиком и полностью социальна; он может развивать свою индивидуальность лишь в контексте отношений с другими.

Фоулкс определяет уникальные черты этого контекста как матрицу и говорит, что:

Матрица является гипотетической сетью коммуникаций и отношений в данной группе. Это общая основа, определяющая смысл и значение всех событий, на которой выстраиваются все коммуникации и интерпретации, вербальные и невербальные. Эта концепция связана с концепцией коммуникации (Foulkes 1964:292, курсив наш).

Два основных момента концепции матрицы особо важны и значимы для нашей презентации:

1. Матрица как утроба. Этот нагруженный смыслами термин относится к основе, в которой растет человеческая жизнь. Она дает питающую среду для процесса личного и социального развития.
2. Матрица как сеть. Дополнительный смысл матрицы, относящийся к нашей работе, связан с идеей сети. Конкретнее, он относится к рассмотрению группы как сети ассоциаций. Этот аспект подчеркивает представление о том, что отдельные члены группы являются частью коллективной ткани («узловыми точками»), создающей сеть взаимных ассоциаций и в то же время определяющей каждого индивида в ней.

Таким образом, процесс обсуждения субъективных откликов каждого индивида требует сети, которая позволяет раскрыть эмоциональное содержание, в ином случае остающееся за пределами рассмотрения, бессознательным, диссоциированным и недоступным для взаимного исследования. Эти чувства, переработанные и адекватно признанные, становятся частью разделяемой реальности (Winnicott 1971). Как таковые, они могут участвовать в открытом дискурсе, порождать творческий диалог между членами группы и увеличивать способность каждого терапевта контейнировать эмоциональные сложности своих пациентов.

Структура, которую мы предлагаем, создает рамки для развития процесса ревери. Она увеличивает способность членов группы быть ближе самим себе и затрагивать специфические оттенки чувств, которые пробуждает презентация случая. Групповой процесс основывается на эмоциональном резонансе и взаимном отзеркаливании, которое предоставляют друг другу члены группы (Foulkes 1964; Pines 1998). Их личные вклады вплетаются в богатую матрицу, создающую (или воссоздающую) многомерность, неотъемлемо присущую представленному на супервизии материалу.

Технические соображения  

Фундаментальное правило групповой супервизии

Мы предлагаем попросить членов группы после презентации супервизанта прислушаться к себе и поделиться с другими теми содержаниями, которые они осознают, обратившись к своему внутреннему миру (ревери).

Мы также предлагаем, чтобы члены группы избегали обращения к супервизанту с вопросами о представленном материале. Им рекомендуется воздерживаться от выражения личного или профессионального отношения к супервизанту или пациенту. Вместо таких действий (достаточно распространенных и считающихся приемлемым методом исследования представленного на супервизию содержания), мы приглашаем членов группы обратить внимание внутрь себя и прислушаться к себе. Затем они могут поделиться с группой своими чувствами, если захотят, выбирая что-то из своих личных ревери.

Ниже приводятся основное руководство («правила») по ведению супервизорской группы:     

• Когда вы слушаете материал, у вас есть право на личное пространство.
• Обратите внимание на свой внутренний мир, свои ощущения, чувства, фантазии, воспоминания и мысли. Уделите этому время и прислушайтесь к себе, пока слушаете докладчика, или наоборот.
• Потом, пожалуйста, поделитесь с нами чем-то из того, что пришло к вам во время слушания.
• Пожалуйста, освободитесь от потребности поддерживать или критиковать докладчика.

 Эта инструкция поощряет членов группы прислушиваться к себе, определять, что происходит в их внутреннем мире и делиться некоторыми своими находками с другими.

Каждый член группы может рассматривать себя как того, кто нуждается в признании и подтверждении со стороны окружающих, а также того, кто может в свою очередь давать им признание и подтверждение. Сеть ассоциаций способствует ощущению принадлежности и создает общий, разделяемый всеми участниками язык. Она вносит свой вклад в нормализацию патологических процессов и укрепляет взаимопонимание и эмпатию.

Представленный материал становится общей отправной точкой для всех участников. Поэтому группа отказывается от бессознательного расщепления между супервизантом и всеми остальными присутствующими. Рассказ о своих личных ревери подразумевает переход из частной области в публичную, что требует значительного эмоционального напряжения. Это помогает участникам прийти в соприкосновение с болезненными чувствами, через которые изначально проходили терапевт и его пациент.

Весь этот опыт помогает супервизанту выйти из эмоционального «изгнания», в котором он/она с большой вероятностью окажется при попытке справляться со своими трудностями самостоятельно. Это укрепляет способность терапевта контейнировать чувства пациента и развивать доверие к собственным ресурсам.

Клиническая иллюстрация    

Следующий пример представляет собой сессию групповой супервизии группы терапевтов в психиатрической клинике для амбулаторных пациентов. Клиника принимает бедных пациентов, страдающих от длительной депривации среды. Недостаточность ресурсов делает их уязвимыми для социального насилия и всепоглощающего чувства беспомощности. Будущее клиники является неопределенным. У нее недостаточно ресурсов, люди уходят, персонал часто меняется.

Этот пример является иллюстрацией клинической пользы концепции сочетания ревери и матрицы в групповой супервизии. Мы выбрали для представления случай, включающий в себя существенные социальные проблемы, лишь частично выведенные на уровень сознания. Мы полагаем, что когда процессу ревери дают шанс развиваться, он способствует соприкосновению с заблокированными эмоциями и открывает путь для выявления и понимания бессознательных переживаний пациентов и терапевтов.

Пара ко-терапевтов представляет сложности, касающиеся продолжения работы их группы. Группа состоит из пяти пациентов, участвовавших в ней более года. Она стабильна, но ее члены, похоже, бесконечно повторяют одни и те же проблемы. Терапевтов обескураживает скудность материала и недостаток эмоциональной выразительности в дискурсе группы. Они чувствуют, что застряли. В то же время, на них оказывают давление, чтобы они приняли в группу новых пациентов, обратившихся в клинику за помощью. Терапевты не хотят, чтобы новички присоединялись к их группе, поскольку они ощущают, что это будет угрожать хрупкому балансу, установившемуся с течением времени. Однако, когда отсутствуют некоторые их членов группы, они часто остаются всего с двумя участниками, что делает еще более настоятельной необходимость откликнуться на потребности других пациентов. Ресурсы сообщества в целом, и отведенные на эту клинику в частности, весьма ограничены.

Вопрос о том, чтобы открыть группу для новых членов, поднимался неоднократно и вызывал туманные высказывания наподобие: «…ну, мы вместе уже долгое время, мы знаем друг друга, привыкли друг к другу, а новые члены не поймут нас».

Стабильность группы воспринимается как немалое достижение, но в настроении сессий есть нечто обедненное и депрессивное: в качестве частой жалобы звучит «…здесь ничего на самом деле не происходит…». Тем временем, обсуждение в группе ограничивается исключительно повторяющимися жалобами на сложную жизнь. Терапевты опасаются, что группа исчерпает свое содержание и постепенно прекратит свое существование.

Первый отклик супервизорской группы состоит в том, чтобы обратиться к докладчикам с бесчисленными вопросами и предложениями. Докладчики присоединяются к этому отклику, дают объяснения и сообщают новые детали о своих пациентах. Похоже, все ожидают, что большее количество знаний предоставит отсутствующий ключ к нахождению решения существующих сложностей. Однако, несмотря на видимо живой интерес к процессу, атмосфера на супервизорской группе остается напряженной и тревожной.

В этот момент супервизор делает интервенцию: «Видимо, эти сложности как-то затрагивают всех вас». Она предлагает на время воздержаться от исследования при помощи вопросов и попытаться вместо этого уделить внимание личным ревери.          

Цель интервенции состоит в том, чтобы удержать тенденцию членов группы «помогать» докладчикам.

Вместо попытки решения проблем коллег, членам группы предлагают обратиться внутрь себя и прислушаться к тому, как резонирует представленный материал. Их побуждают соприкоснуться со своими чувствами и ассоциациями, а затем выбрать что-то, чем они могут поделиться с группой.

Группа какое-то время молчит и размышляет. Наконец, один из участников рассказывает об опыте, который ему вспомнился: на протяжении длительного времени он вел группу, в которой осталось только четыре пациента после того, как другие, особенно сложные и бурные, из нее постепенно ушли. Он чувствовал облегчение после их ухода и ощущал, что «… неприятности позади, ушли вместе с теми, кто их доставляет…»; он ожидал наступления более благоприятного времени, свободного от напряженной тревожности, которая раньше наполняла его перед каждой сессией. На протяжении нескольких недель оставшиеся четыре пациента продолжали встречаться, испытывая ощущение легкости, близости и «реальной работы» на сессиях. И пациенты, и терапевт отвергали запросы новых членов на вступление в группу, заявляя: «… все наконец-то идет гладко. Новички нарушат эмоциональный баланс и коммуникативную атмосферу, которую мы создали». Несмотря на это позитивное ощущение облегчения, группа вскоре распалась и прекратила свое существование.

Когда терапевт поделился этим воспоминанием, ему пришло в голову, что закрыть группу было защитным ходом против агрессивных атак. По видимости, он защищался от невыносимого чувства тревожности и отчаяния, выражавшихся в часто повторявшихся высказываниях следующего содержания: «… вся эта терапия – только слова, а не дела. Ничего реального для помощи не делается…». Оглядываясь назад, он понимает, что, должно быть, он не находился в контакте с ощущением того, насколько незначительным и никчемным он ощущал себя в своей роли.

Другому терапевту вспомнился эпизод, случившийся в группе, которую она вела вместе с коллегой. Они не знали, как удержать свою группу из пяти человек, в то же время ощущая необходимость реагировать на давление нуждающихся пациентов в листе ожидания клиники, который продолжал расти. Наконец, к их группе присоединились четыре новых члена, что привело к бурным сражениям между двумя подгруппами: ветераны и новички обвиняли друг друга в том, что они слишком требовательны или нечувствительны к страданиям других. В ретроспективе казалось, что, по ощущениям каждой подгруппы, именно они заслуживали большей заботы, поскольку были «более больными». Терапевтов преследовало желание спасти членов группы от тяжелых обстоятельств, но они не находились в контакте со своими чувствами беспомощности или гнева. «С этим было очень сложно справиться. Мы не могли прекратить эти войны и не знали, как с ними обращаться. Мы были потеряны». Новая комбинированная группа просуществовала несколько месяцев, а затем распалась и закрылась.

Супервизор предположила, что, по мере того как продолжается процесс обсуждения, становится все более очевидно, какую беспомощность, подавленность и угрозу должны ощущать терапевты и пациенты, каждый из которых закрыт в собственном мире. Терапевты откликнулись на это новыми ассоциациями, и к обсуждению присоединилась еще одна из них; она только что рассталась с коллегой (ушедшим из клиники) и описывала свое ощущение, что ее бросили наедине со злобной группой: она боялась «добавить еще сумасшедших к уже имеющимся. Мне не хотелось выслушивать еще больше ужасных жизненных историй, критики и жалоб. Я была зла на них, зла на своего ко-терапевта, завидовала ему, что он смог от всего этого избавиться».

Открытость супервизорской группы нарастала с каждым новым рассказом; участники делились друг с другом чувствами фрустрации, гнева и отчаяния, неизбежными при их ограниченной ситуации.

Члены супервизорской группы поняли, что руководствуются «стратегиями выживания», направленными на сохранение того малого, чего они добились, отказываясь от желания роста и обновления для себя и своих пациентов. Похоже, социальная/экономическая реальность незаметно вторглась в эмоциональное состояние всех участников и нарушила их способность перерабатывать чувства и конструктивно их использовать.

Упоминание фразы «слова, а не дела» можно воспринимать как воспроизведение социальной реальности, вплетенной во внутреннюю ткань жизни группы («матрицу»); в ней отмечается несоответствие между тем, что проповедуется и тем, что осуществляется, типичное для циничных политиков, беспомощных социальных работников и подавленных пациентов. Уходы из групп и их постепенное закрытие отражают дезинтеграцию структур семьи и общества. Необходимость выживать становится все более неотложной, препятствует личному развитию и ограничивает здоровую веру в способность позаботиться о себе и своей семье. Депрессивное настроение и отказ от надежд на обновление могут восприниматься как часть отрицаемой интроецированной реальности, слишком угрожающей, чтобы ее переварить. Так, «…ничего здесь на самом деле не происходит…» приобретает обратный смысл и означает, что «слишком многое происходит в нашей жизни» - больше, чем терапевтическая группа может переработать, контейнировать и изменить при данных обстоятельствах.

Эта эмоциональная реальность терапевтов и пациентов остается по большей части бессознательной. В результате переработки, профессиональные основания, которые они приводили для своего нежелания вводить новых пациентов (то есть, создавать адекватный терапевтический сеттинг для тех немногих, кто может получить от него пользу) стали звучать как рационализации: легче справляться с несколькими послушными пациентами и держать сердитых и требовательных пациентов подальше от группы. Ощущение беспомощности докладчиков может быть следствием процессов проективной идентификации, посредством которых члены группы бессознательно «сообщают» о своих эмоциональных потребностях.

Мы считаем, что когда эта близость с подавленными пациентами обсуждается и перерабатывается в безопасной атмосфере супервизорской группы, она получает возможность стать «известной», признанной как значимый эмоциональный материал.

Описанный процесс супервизии содержит внутренний эмоциональный материал, который нуждается в признании: терапевты и пациенты  вступали в сговор против «плохих», тех, кто ушел; против тех, кто представляет чувства стыда, слабости, беспомощности или гневного протеста. Таким образом, сделать группу закрытой было защитным шагом против невыносимых чувств, угрожавших вторгнуться в личный мир каждого члена группы. При ближайшем рассмотрении, эти группы были гораздо менее спокойными, удобными и стабильными, чем казались. Оказалось, что и пациенты, и терапевты были парализованы угрозами закрытия клиники, хотя они все заявляли, что проделанная работа бесполезна. Они, не осознавая этого, откликались на дезинтеграцию поддерживающих структур, регрессируя к хорошо известным границам, полагаясь на старые решения и оставив надежды на обновление (поддержание групп с небольшим количеством послушных пациентов).

Несмотря на сложные чувства, проявившиеся во время переработки (или, скорее, благодаря им), члены супервизорской группы получили ощущение близости и единства; их обсуждение в заключение супервизорской сессии содержало нотку печали. Они достигли большего понимания своих пациентов и большей терпимости к борьбе каждого с профессиональными сложностями. В то же время, чувства гнева и протеста в связи с нехваткой финансовой поддержки для содержания клиники были явно озвучены супервизорской группой. Голоса враждебных членов, оставивших группы, впервые заново зазвучали в супервизорской группе терапевтов; они стали явными. На следующей встрече они говорили о чувстве облегчения и растущей способности контейнировать гнев и отчаяние пациентов.

В настоящее время клиника проходит постепенный процесс реабилитации; группы реконструируются, и идет речь об открытии новых групп.

Обсуждение    

Мы продемонстрировали модель нашей работы, которая сочетает ревери и матрицу как ключевые концепции, направляющие наше понимание групповой супервизии. Соответственно, мы полагаем, что сложности пациентов в обеспечении безопасного достойного существования для себя и своих семей оказывает формирующее влияние на их внутренний мир и на внутренний мир их терапевтов. Это влияние сложно обнаружить и идентифицировать как таковое.

В нашем понимании, эта ситуация образует «матрицу», в которой проводится вышеописанная терапевтическая группа. Согласно Фоулксу, социальный контекст, в котором действует группа, вплетается в личный мир каждого участника и становится частью его эмоциональной реальности (Foulkes 1964; Hopper 2003).

Обсуждение личных ревери в супервизорской группе позволяет терапевтам соприкоснуться со значимыми эмоциональными проблемами, неявно присутствующими в жизни их пациентов; они становятся явными при коллективной переработке в безопасном месте, предоставляемом супервизорской группой.